Не верю Вам, не верю всем, что никогда, что насовсем...

Сегодня 30 лет со дня смерти Владимира Семеновича Высоцкого.



Год 1980, начиная с того июля, проходил в Москве под именем Высоцкого, а не Олимпиады.
В любом кинотеатре можно было посмотреть какой-нибудь фильм с его участием. То, что до его смерти невозможно было найти, обрушивалось на зрителей лавиной. И, хотя его актерский талант так и не был реализован в кино, мощь его личности ощущалась в любых фильмах, где его снимали.

А до 1975 года я его не воспринимала. Хрипящий с магнитофонной катушки брата голос Высоцкого раздражал и давил, в слова не вникалось. Брат был на 6 лет меня старше и не проходило дня, чтобы он не включал его хотя бы на полчаса, буквально терроризируя пространство квартиры.

Я ныла и просила выключить. Брат же просил меня один раз послушать. И однажды он просто привязал меня к стулу и злобно включил магнитофон. Я настроилась орать и сопротивляться, но песня, которая зазвучала с пленки, разрушила мои намерения.

"Рвусь из сил, из всех сухожилий,
Но сегодня опять, как вчера -
Обложили меня, обложили,
Гонят весело на номера..."

Голос рассказывал о страшной судьбе волков, бывших игрушками в руках человека. Я смотрела широко раскрытыми глазами, готовая сейчас же убить всех этих охотников, не понимающих простую вещь - на земле есть место для всех! И дело у всех свое - у людей и у зверья. А когда победно загремело:

"За флажки! Жажда жизни сильней!
Только сзади я радостно слышал
Удивленные крики людей!",

во мне перевернулось все. Я сказала: "Ещё!" И счастливый брат уселся рядом, забыв меня развязать. Впрочем, мне было все равно.

"Я скачу, но я скачу иначе -
По полям, по лужам, по росе!
Бег мой назван иноходью, значит,
По-другому, то есть не как все...

Совершенно по-новому зазвучала война, спетая его голосом:

"Кто сказал - все сгорело дотла,
Больше в землю не бросите семя?
Кто сказал, что земля умерла?
Нет, она затаилась на время..."

"...А до войны вот этот склон
Немецкий парень брал с тобою.
Он падал вниз, но был спасён,
А вот сейчас, быть может, он
Свой автомат готовит к бою.
Отставить разговоры, вперед и вверх! А там
Ведь это НАШИ горы, они помогут нам!
Они помогут нам!"

"...В свой взвод определили. "Воюй!" - сказал комбат.-
"А что не дострелили, так я, брат, даже рад"
Я тоже рад был, но, присев у пня,
Я выл белугой и судьбину клял -
Немецкий парень дострелил меня,
Убив того, который не стрелял."

Его голос, стихи, страсть, правда заставляли стынуть в жилах кровь. В этот день кончилось мое детство.
Спетая его голосом любовь была невероятно красива.



"Я поля влюбленным постелю,
Пусть поют во сне и наяву.
Я дышу и, значит, я люблю.
Я люблю и, значит, я живу."

Сейчас можно всюду купить его записи, книги. А тогда мы с братом переписывали от руки на пару его песни с поющего магнитофона - я писала начало строчки, он - конец. Потом я переписывала их в мамину амбарную книгу. И мы пели их под гитару. Благодушный песенный мир того времени был разрезан молнией его стихов, которые жгли сердце, даже, если и не понимались до конца.

А его невероятные сказки! А письмо на телепередачу! Искрометный юмор, так легко ложившийся в поэтические строчки восхищал и приносил радость.

Первое, что я сделала, когда оказалась в Москве - поехала на Ваганьково. Народ там был всегда - и днем и ночью. Столько цветов я не видела никогда. Тогда же Иосиф Кобзон стал для меня совсем другим человеком. Он стоял с пачкой фотографий Высоцкого и раздавал их всем желающим. Не могла понять, что делает на могиле отверженного властью поэта любимчик этой власти. Оказалось, что благодаря ему Высоцкого похоронили на Ваганьковском кладбище.

Постоянно приезжали на могилу люди - моряки с севера, шахтеры, военные, женщины, подростки, старики и молодежь. Кладбище не закрывали на ночь. Люди были круглосуточно не один месяц. Ухаживали за могилой, раскладывали ягодами рябины его имя на асфальте. Тихо пели его песни. Пьяных не было, хотя по рюмочке выпивали. Плакали.

Их тех, кто приезжали на его могилу с разных концов страны, почти все были на его концертах - он пел везде, куда его звали. И на части рвали его биографию - он был и летчиком, и подводником, и шахтером, и воевал и... Так проникать в мир персонажей своих песен до него не удавалось никому, так страстно говорить о судьбах простых людей тоже. Он был очень личным человеком для многих. И здесь все были его гостями, все становились знакомыми между собой и потом долгое время переписывались.

Тогда появилось много стихов на его могиле - писали часто не рифмой, а сердцем. Я собирала, потом с переездами переписанные листочки потерялись. Что-то помнится до сих пор:

"Надпись ягодами рябины -
Боль России - Высоцкий Владимир..."

"Не верю вам, не верю всем, что никогда, что насовсем...
Ни в торжествующий приют - ну, где там ангелы поют.
Там злоба правит вновь и вновь!
Я - Гамлет... Холодеет кровь..."

И сегодня я с удовольствием слушаю его песни. Потому что главное в них - настоящие хорошие стихи и неважно, серьезные они или шуточные:

"Как ныне сбирается вещий Олег щиты прибивать на ворота,
Как тут подбегает к нему человек и ну шепелявить чего-то!
И говорить ни с того, ни с сего,
Что примет он смерть от коня своего..."



И сегодня его песни звучат не как анахронизм, а как часть нашей жизни. Недавно из машины, где ехали молодые люди звучал его голос: "На братских могилах не ставят крестов..."

Он не отказывал людям разных профессий спеть у них в клубах, иногда специально сочинял к предстоящему концерту новую песню. События в стране и на международной арене также не проходили мимо его внимания... Интересно, о чем бы он пел после развала СССР...