Сергей Кара-Мурза
Во многих элементах реформы были использованы ошибочные индикаторы и
нарушены почти очевидные ограничения (не говорим о плутократии, важно,
что масса доверяла).
Если мы вспомним весь перечень частных задач
реформы, то убедимся, что альтернативные направления и их ограничения не
упоминались вообще или были вроде обещания Ельцина «лечь на рельсы».
Рассмотрим один вектор изменений, который, на мой взгляд, ведет в опасную трясину.
Это элемент реформы под названием «жизнь взаймы». Сначала был поворот к большим внешним заимствованиям. Придя к власти,
реформаторы собрали колоссальные денежные средства, но, видимо, жить в
долг было условием «стать своим» для Запада.
Недаром там говорят, что
слабым странам предлагали кредиты, «как дарят алкоголику ящик виски»
(это эпизод, как притча, в книге Стейнбека «Зима тревоги нашей»).
Наши экономисты уже в 1988 году стали настойчиво пропагандировать
жизнь в кредит — сделать большие внешние заимствования, а отдавать долги
государственной собственностью.
Н.П. Шмелев писал: «По-видимому, мы
могли бы занять на мировых кредитных рынках в ближайшие годы несколько
десятков миллиардов долларов и при этом остаться платежеспособными...
Эти долгосрочные кредиты могли бы быть также (при должных усилиях с
нашей стороны) в будущем превращены в акции и облигации совместных
предприятий».
СССР имел репутацию первоклассного заемщика, его кредитный рейтинг
был высок и стабилен, долгов не набирал. Но с 1988–1989 годов Запад
выразил желание давать кредиты «под Горбачева» — и соблазнили.
А РФ
стала уже брать займы «зависимого типа».
В 1993 годы внешний долг РФ
составил 81,5 миллиарда долларов, при этом займы давали на обычных
условиях рынка ссудных капиталов, гораздо более жестких, чем страны с
таким же уровнем внешнего долга.
Скоро Россия столкнулась с отсрочками
платежей, реструктуризацией задолженности и, наконец, с диктатом МВФ.
Но вошли во вкус.
Только что Россия выбралась из кризиса
2008–2010 годов, истратив на спасение банков большую часть накопления
(и, видимо, утратив часть активов), — и опять банки и предприятия
набрали за границей долгов.
Внешний долг России в 2012 году вырос до
624 миллиардов, а в 2014‑м — до 729 миллиардов долларов.
Пошли по пути
Греции (внешний долг 400 миллиардов евро) и Испании (внешний долг
1,9 триллиона евро), которых загнали в капкан.
Нас еще только
подманивают.
Но главное, за последние 10 лет в «среднем классе» России укоренилась культура жизни в кредит.
Одно это подрезает основание программы реиндустриализации и
восстановления основных фондов, в том числе ЖКХ, — она может быть
выполнена только при мобилизации всех ресурсов, которая возможна лишь
при «отложенном вознаграждении», что есть антипод жизни в кредит.
Соблазн кредита сильно изменил тип мышления и шкалу ценностей
существенной части граждан, особенно молодежи. Их впустили в «общество
потребления» в момент кризиса и деградации производства — втянули в
«революцию притязаний».
Буржуазное общество создало целую индустрию
производства потребностей на экспорт, и это стало важным оружием
колонизаторов.
Разные народы по-разному закрывались от этого экспорта
потребностей, сохраняя баланс между структурой потребностей и реально
доступными ресурсами для их удовлетворения.
При ослаблении этих защит происходит, по выражению Маркса,
«ускользание национальной почвы» из-под производства потребностей, и они
начинают полностью формироваться в центрах мирового капитализма.
Такие
народы он сравнил с аборигенами, чахнущими от европейских болезней.
Россия оказалась перед угрозой «зачахнуть», превратившись в
слаборазвитое общество.
В советское время всем нам приходилось брать и давать деньги в долг.
Но банки не продавали деньги (не было ссудного процента), и мы брали
взаймы друг у друга.
Еще был источник, который назывался «материальная
помощь» — безвозмездная ссуда профкома по месту работы.
В организациях
был еще «директорский фонд», весьма значительный, но решения дать ссуду
из этого фонда тоже принимал профком при согласии директора.
Было очень немного подпольных ростовщиков; их бизнес был запрещен,
хотя в теневой экономике к ним обращались, но это не сопоставимо по
размерам с займами у друзей.
Никакого процента они не брали, как и
расписок.
Это было делом чести.
Иногда приходилось брать крупные займы.
Вот мой личный опыт.
В 1983 году мне по жребию в профкоме выпало купить
автомобиль, ВАЗ‑2105, новинка.
У меня была старая машина, но чтобы ее
продать, надо было ее чинить и подкрасить, это делали сами.
А выкупать
новую надо было сразу.
Я в институте поспрашивал, у кого можно занять,
мне посоветовали — зав. сектора истории химии, ветеран войны. Он тоже
держал деньги на машину, но раз выпало мне, он мне без разговоров отдал
деньги.
Это притом что мы сильно расходились в истории химии, и он очень
на меня сердился, на собрании назвал Геростратом.
А в конце 1970‑х я еще был м.н.с., бывало, перед получкой вдруг денег
не хватало, и я выходил во двор, поджидал знакомого из нашего дома и
просил дать мне взаймы 5–10 рублей «до получки».
Никто ни разу не
отказал, если были деньги, хоть я часто и не знал, как его зовут.
Но один случай особо запомнился.
Мой близкий друг взял большую сумму
взаймы у нашего общего однокашника.
Долго не мог отдать, а тут 1991 год —
кризис, инфляция.
А этот однокашник был радикальный демократ и либерал.
Друг мой собрал у кого мог деньги, пошел к кредитору, отдает ему сумму с
учетом инфляции (кажется, в три раза).
А тот возмутился: «Ты за кого
меня принимаешь! Я русский человек! Сколько взял, столько и отдай!».
Оба
расстроились, но он отказался брать реальную сумму. Такой вот либерал.
А сейчас наши либералы и патриоты берут кредит по 15%, а то и 18%,
часто не имея надежной зарплаты и тратя эти деньги не на жизненные
потребности.
За годы реформы в России в три раза сократилось число
тракторов и в три раза увеличилось число личных легковых автомобилей.
Средства, предназначенные для инвестиций в структуры восстановления и
развития, проедаются нынешним поколением.
Сейчас в России непогашенные кредиты есть сейчас у 39,4 миллиона
человек — это более половины экономически активного населения страны.
Согласно прессе, в России начались массовые социальные дефолты — более
5 миллионов человек не платят по кредитам. Их долги перед банками
достигают 1,3 триллиона рублей. Возникла еще одна общность с
фрустрацией.
Большая часть населения сдвинулась к аутистическому мышлению, им
тяжело будет выбраться.
Но этот груз ложится на всех — надо думать,
какие возможны способы реабилитации наших земляков в нынешнем состоянии
государства и общества.
Комментариев нет:
Отправить комментарий